Обещанная давно история.
Учтите, она большая.
Пост ниже - вторая часть.
Плевать ядом и оставлять мнения в комментах.
читать дальше- Твою ж налево!! – взвыл сказочник. Мирный пакетик скрывал в себе коварно притаившуюся гантелю. Не то чтобы она тяжелая, но если пинать… А мирные пакетики как раз для пинания и созданы. Так что в данный момент сказочник поглощен вдумчивым рассказом о том куда, как и сколько раз следует пойти уборке.
- Хи-хи… Я не вовремя? – раздался голос за спиной прыгающего парня.
- Не пошел бы ты?! – сказочник осекся. Медленно повернул голову. За его спиной, по-хозяйски развалившись на стуле, миролюбиво улыбается странный субъект.
Одет как-то странно. Какая-то кожаная куртка, крайне поношенного вида, такие же штаны и грязные до состояния камня сапоги. На этом моменте парень, который вот уже полчаса делал уборку, задохнулся от возмущения, но продолжил осматривать гостя. Абсолютно незапоминающееся лицо. Черты как будто расплываются под взглядом. Сложен хорошо, но не накачан. В общем и целом довольно серый тип если бы не одно но… На боку незнакомца, удобно устроившись на перевязи, покачивается лютня ярко алого цвета, настолько насыщенного, что хочется зажмуриться.
- Ну и что, господин сказочник, даже чаю не нальете? – усмехается гость.
- Не нальешь такому, как же… - бурчит тот и плетется на кухню. Хочешь, не хочешь, а угощать гостя придется, не чужой все-таки.
Вот чай заварен, дан в руки обладателю грязных сапог и лютни, а тело самого сказочника удобно устроено на мягком диване. Гость отхлебнул горячий напиток, вздохнул и начал неторопливый рассказ.
Лир.
Пожалуй, начать следует с того, что зовут меня Лир. Точнее Лирадриэль дель Форестрес. Красиво звучит, правда? Вот только использовать это имя мне запрещено.
Мой отец, Мираден дель Форестрес – владыка одного эльфийского леса-города. Или двух… В общем далеко не простой эльф. Говорят, он был небесно красив и безумно благороден. Не ручаюсь, сам я его видел один раз. Не скажу, что общение вышло приятное! Так вот, дело в том, что рядом с владениями моего отца расположено небольшое человеческое государство. Эльфы периодически обнаруживают его у себя под носом и задаются справедливым, по их мнению, вопросом: «А что это такое нам тут портит вид?». После этого восклицания обычно следует спешный набор карательного отряда и торжественная охота на жителей близлежащих сел.
Собственно в таком вот увеселительном мероприятии мой папаша и встретил мою мать. Она как раз пошла в лес за травками и некстати попалась авангарду этих милых и добрых эльфов. Уж не знаю, чем моя мама так пленила Повелителя Мирадена, но он спрятал девушку от пьяных от безнаказанности эльфов, а затем вернулся к ней ночью, чтобы «быть отблагодаренным». Когда «благодарность» была получена, великий герой и воин лесного народа отправился обратно в свои владения. Тем временем моя мать, пошатываясь, побрела в направлении ближайшего крупного города. Ума не приложу как хрупкой девушке, которой тогда не было еще и двадцати, удалось одолеть сто миль диким лесом.
В Велкеме, так назывался город, у нее жил немолодой дядя. Жил небогато и зарабатывал тем, что учил детишек мелких дворян грамоте. Он, конечно, долго ругался, но все же не выгнал. В его доме через десять месяцев родился я. Потом мама говорила, что когда я появился на свет, за окном играла лютня заезжего менестреля. Что ж, вечно ему благодарен… Через месяц после моего рождения, ночью, в дом ворвались люди в черных одеждах, прижали к стене маму и ее дядю и сказали, что никто не должен знать о моем происхождении. А еще они принесли с собой мое имя. Имя, которым нельзя зваться. Имя бастарда.
Вот так, вдали от родных лесов, в маленьком домике рядом с доками я рос. Рос медленно, так как сильно сказывалась кровь моего обожаемого папаши, но на недостаток знаний, которые давались мне в детстве, не жаловался. Мой внучатый дядя или просто Яков быстро взял меня в оборот со словами: «Что ж, я этих оболтусов дворянских учу, а родную кровь не смогу!?». Так что первым делом я выучился говорить, затем читать и только потом ходить. Когда я еще не мог читать самостоятельно, мама рассказывала мне истории различных стран и народов вместо детских сказок. Ей казалось, что это намного интереснее, чем забивать голову глупыми фантазиями.
К двадцати годам (по человеческим меркам развития это примерно равно двенадцати) я ходил с Яковом по домам городских богатеев, где он обучал письменной грамоте старших детей, а я возился с младшими, пытаясь учить их читать. Осмелюсь похвастаться, что получалось это у меня неплохо.
Однако в личной жизни меня преследовали неудачи. На улицах города, где поначалу у меня было много друзей, меня презирали и называли глупым, если говорить мягко. Я развивался гораздо медленнее сверстников, спасибо папаше! Все товарищи по играм быстро выросли и уже не хотели водиться со мной. До сих пор помню ту жгучую обиду, которая посещала меня, когда я глядел на спины удаляющихся друзей. Мне всегда казалось, что там, без меня, они будут играть во что-то очень интересное и захватывающее. Именно тогда я начал искать способ привлекать к себе внимание окружающих. Я пробовал многое, от увлечения рыбалкой, до безрассудных драк, однако все это забылось, когда в соседнем переулке заиграла лютня. В город приехали бродячие артисты, и один из них, самый смелый, навестил наш район. Я был заворожен переливами голоса и звуков. Меня навсегда пленили ритм и поэзия песен…
Так началась моя карьера менестреля. Сначала три года я учился играть. Учился сам, без чьей бы то ни было помощи, исключительно на слух подбирая все песни. Практиковаться получалось очень редко, ведь инструмента у меня не было. Благо они встречались у клиентов Якова. Там же я обрел первых слушателей. Дети лучше запоминали буквы, если я перебирал струны.
И вот, наконец, труды мои были вознаграждены. Однажды Яков принес в дом лютню. Каплевидная форма корпуса, идеальные пропорции грифа и точеные медные колки… Не просто инструмент, а настоящий шедевр. Первые два часа я просто любовался на нее в немом восторге. После этого воистину занятного времяпрепровождения я решил сыграть своей семье. Я решил, что спою что-нибудь грустное и обязательно поражу их. Тогда я впервые увидел в глазах Якова слезы…
По странному стечению обстоятельств спустя некоторое время после этого Яков сильно заболел. Хотя удивительного в этом немного. Ему тогда было уже за шестьдесят, и здоровье оставляло желать лучшего. К тому же жили мы не в самом чистом районе города! Он уже не мог ходить по домам богатеев и вкладывать в умы их детей крупицы знаний. Больше там все равно не помещается… Вот с тех пор мне пришлось зарабатывать на всю семью. Заработок мой заключался в игре на лютне по трактирам родного города. Трактиров в этой благословенной дыре расплодилось немерено, так что иногда удавалось за день заработать вполне приличную сумму.
Случались, конечно, и казусные случаи. К примеру, однажды меня побили посетители таверны за то, что их девушки поднялись ко мне на сцену с целью познакомиться. Я честно не хотел этого, просто песня в тот раз была о любви, вот и… С тех пор о любви в портовых трактирах я не пел, а местные грузчики меня недолюбливали.
Как-то раз в трактире, где я зарабатывал на новое платье матери, меня заметил один паренек. Он работал во дворце нашего градоправителя каким-то мелким служкой. Парень оказался смышленый и, что немаловажно, быстрый. Пока я успел спеть всего три песни, он уже вернулся со своим начальником в трактир. Начальник изволил дослушать мое представление до конца и подошел ко мне, когда я уже собирался уходить. Важного вида дядька представился камердинером нашего графа и предложил поработать на него. У них намечался какой-то праздник в кругу особо важных слуг и меня позвали там играть. Мне сначала претило это предложение, но когда он назвал сумму…
На следующий день я красиво оделся и пошел во дворец. Куча седеющих слуг и множество скучных разговоров не смогли испортить мне настроение. Я пел, как последний раз в жизни, честно отрабатывая золото, которое приятно оттягивало карман. Уже ближе к концу сего замечательного праздника двери комнаты распахнулись, и посланник графа объявил, что хочет лично послушать того, кто сейчас здесь пел. Как выяснилось позже, он сидел в комнате выше этажом. И никто не виноват, что там прекрасно слышно все, что происходит внизу. Привел его туда, надо сказать, все тот же парень.
Пришлось покориться воле градоправителя. Когда я вошел в залу, я тут же попал под тяжелый взгляд графа. Седой и очень худой человек внимательно изучал меня. На нем не было никаких регалий власти. Лишь перстень. Однако я как лесной зверек, мгновенно почувствовал силу этого человека. У его трона стояло какое-то цветастое существо. Мне шепнули, что это был менестрель графа. И этот шут, оказывается, был очень недоволен, что графу понравились мои песни. Он бросил мне вызов. Мы спели графу. После этого граф сказал лишь одно слово: «Уходи». И посмотрел на своего бывшего менестреля.
Так я поступил на службу к графу нашего города. До сих пор с теплотой вспоминаю то время. Тогда я мог играть, сколько мне заблагорассудится, и никто не смог бы меня прервать. Граф лично взялся за мое воспитание в некоторых вопросах. В частности он привил мне уважение к своему королю и любовь к родине. Иногда прививание делалось физическими методами, но я его не виню.
Постепенно я приобретал все большее доверие графа. Меня стали посылать с разнообразными заданиями и поручениями во все концы страны. Я узнал множество слухов, сплетен и тайн. Со временем мое имя стали узнавать, а в некоторых трактирах мне даже не приходилось платить. И, конечно же, со мной всегда была моя лютня. Мы стали неразлучны с моей струнной благодетельницей. Вот только во время одного из моих походов скончался Яков…
Я был убит горем, я даже не мог играть некоторое время. Спасибо господину графу, он очень помог с похоронами. Однако куча работы и ответственность за мать, у которой не осталось никого кроме меня, быстро поставили придворного менестреля на ноги. Правда в душе осталась щемящая рана, но я старался не обращать на нее внимания. Граф все больше мне доверял, а я платил ему верностью и любовью. Однако все приходит к концу. Спустя пять лет после нашего знакомства мой господин умер. Никто не знает, умер он сам или ему помогли, однако наследники тут же принялись делить оставшееся от отца, а двор погрузился в вязкое болото страха. Все боялись, что их забудут или изгонят. Мне же было наплевать. Я лишился не только хорошего заработка и должности, я потерял своего господина.
Два года после этого я не появлялся при дворе. Играл по кабакам и трактирам, прогуливал деньги на выпивку и женщин. Смерть двух очень дорогих мне людей сильно меня подкосила. Жизнь моя в ту пору казалась мне самой неудачной шуткой Судьбы за всю историю мира. Не раз я в пьяном бреду проклинал ее. Я хотел утопить горе в вине, но лишь сам тонул в вине и пороках… Судьба решила наказать меня за такую дерзость. В своих гуляньях и драках я совсем забыл о матери. Когда я приходил домой, она плакала или спала. Мне же было плевать на все. Как же, горе у меня, не видите что ли!
Как сейчас помню то утро. Я проснулся и потребовал пива. Голова болела нещадно, а во рту, похоже, образовалось лишнее место. Когда мать не принесла мне выпивку, я очень разозлился и хотел даже ее побить, что раньше за мной никогда не водилось. В похмельной ярости я вбежал в комнату матери и увидел, как она беспомощно лежит на кровати. Под глазами залегли синяки, она сильно исхудала. Кожа отливала неестественным золотом. На платке, что лежал рядом, багровели кровавые разводы. Сил у нее оставалось лишь на то, чтобы говорить. Весь хмель выветрился из меня одним порывом. Я встал на колени перед кроватью моей мамы и взял ее за хрупкую руку.
- Сынок, я прожила не самую лучшую жизнь. Я не уберегла тебя. Мне очень жаль, – это были ее последние слова.
Вот так, держа за руку мою умершую мать, я впервые в жизни горько расплакался. Мне казалось, что вместе со слезами из меня выходят все те вина и отравы, которыми я так усердно себя пичкал, все черное и гнетущее, все живое…
Я похоронил ее на небольшом кладбище в лесочке за городом. В тот же вечер в дверь постучали. На пороге оказался прилично одетый малоросток. Он брезгливо поморщился при виде моей помятой физиономии и грязной одежды, но все же передал пакет. Как он объяснил, его мне оставила мать и велела передать, когда ее не станет. В пакете оказалось послание, написанное ровным почерком Якова. В нем сообщалось мое имя и история зачатия. Пол ночи я просидел раз за разом перечитывая эти несколько строк. В жизни появилась цель. Познакомиться с отцом.
На следующий день, взяв с собой единственное дорогое мне существо, лютню, я вошел под своды графского дворца. Открыл пинком дверь в тронный зал, вдоволь налюбовался вытянувшимися лицами придворных и заявил нынешнему графу, что пришел за своим жалованьем. Новый граф представлял собой рыхлое мясное желе. Увешанный золотом жирдяй изобразил пародию на царственный жест страже схватить меня. Как же было приятно видеть, как стража не решилась напасть на меня. Еще бы! Сколько было совместно выпито и сколько сыграно этим оболтусам! Разом побледневший граф как-то занервничал.
Из дворца я вышел не только с увесистым мешочком с золотом, но и с небольшой запиской ко двору самого короля. Правда пришлось еще изрядно попотеть, чтобы доказать этому «графу», что я не самозванец. Целую песню пришлось спеть…
Через месяц пути, в котором было спето немало песен, да и испытано не меньше, я ступил на мостовые столицы. У нас ее так и называли - Столица. По дороге к белым стенам я узнал немало важного и интересного. Самые тревожные вести приходили из-за границы. Там набирала мощь Шутовская Империя. В скором времени она могла добраться и до нас. Пару дней прогастролировав по забегаловкам этого благословенного города, я решился показаться на глаза самому правителю. В народе о нем говорили в основном хорошее, так что можно было надеяться на вменяемый прием. Если конечно это хорошее не прививалось горожанам дубинками стражи.
Зря надеялся! Пустили меня, даже с протекцией графа, исключительно до приемной. В тронном зале, видите ли, шла какая-то церемония! Не желая ссориться с незнакомой стражей, я присел на ближайший пуфик и начал тихонько тренькать на лютне. Спустя пять минут стражники уже слушали не отрываясь, а спустя еще полчаса из зала выглянул слуга короля. На меня грозно зыркнули и сказали, что придворным и самому Величеству хочется посмотреть на того, кто прервал их церемонию какими-то звуками. Меня почему-то развеселило повторение истории, так что в зал я вошел с ухмылкой во всю морду. Я улыбался пока шел среди бурчащих придворных и хмурящихся военных. Но вот когда я встретился взглядом с человеком, сидящим на троне из обсидиана, ухмылка сползла с моего лица.
Он был весьма немолод, но еще крайне грозен. Суровый воин и умный повелитель, он казался скалой среди окружающих его деревьев. Мне было приказано сыграть для короля. Я никогда и ни для кого не пел так проникновенно как тогда. Когда я закончил, двор молчал. Затем король поднялся со своего места и приказал всем выйти. Мы остались вдвоем, не считая стражи и советника короля. Человек на троне посмотрел мне в глаза, и я понял, что вновь нашел своего господина. Наш король был братом моего графа. Нигде и ни у кого я не видел больше таких жестких и в то же время горячих глаз, кроме как у этих двух мужчин. Ему хотелось повиноваться. Мне предложили место королевского менестреля. Я не смел отказаться…
Так началась моя жизнь в роли человека короля. Его Величество брал меня всюду. В деловых поездках я играл его собеседникам, чтобы задобрить их. На отдыхе я играл ему, дабы король мог отдохнуть. Перед народом я играл, когда мой господин хотел, чтобы толпа его слушалась. У меня не было друзей, хотя полно было врагов и завистников. Мне назначали дуэли и пытались изжить. Именно поэтому я попросил короля выделить мне учителя фехтования. Приходилось учиться убивать, чтобы не быть убитым самому. Эта нехитрая наука очень мне пригождалась тогда, да и в жизни вообще.
Шли годы. За пять лет на службе короля я успел заручиться его доверием и мне стали поручать дела, подобные тем, что давал мне граф. Со временем я так погрузился в водоворот новых забот, что стал забывать, зачем я приезжал в Столицу. Меж тем мой король прознал об исконной цели моей визита ко двору. Он узнал о моем отце и в честь пятилетия моей ему службы преподнес мне подарок. Я отправлялся ко двору Мирадена дель Форестреса с дипломатическим поручением. О большем я не смел и мечтать!
Дни пути пролетели незаметно. Наше королевство имело немалый вес и поэтому владыка эльфов не мог отказать в приеме посланнику короля. И вот я уже стою перед парадными дверями в тронный зал моего отца. Вокруг бледные лица придворных и суровые – воинов короля, моих сопровождающих. Я улыбнулся и заиграл. Лютня, моя подруга, никогда не покидала меня, не подвела и в тот раз. Звуки проникали за двери и вливались в острые уши присутствующих в зале. Я пел о справедливости и мести, о клинках и пламени, о дорогах и городах. О себе. Когда слова кончились и лютня умолкла, я вошел в зал.
С отцом мы так и не увиделись. Когда я вошел в тронный зал, на роскошном кресле из камней и дерева остывало тело моего отца. Всю свою жизнь он боялся, что я приду к нему и умер от страха, когда услышал последние слова моей песни. «И будет отмщен забытый сын!»
Я вернулся ко двору и продолжил свою карьеру. С этих пор мой сир стал поручать мне все более сложные задания. Шутовская Империя стояла у границ наших земель, и война обратила свой лик в нашу сторону. Мне поручили проникнуть в Империю и собрать как можно больше сведений о ней. Я должен был ходить по всем трактирам и собирать информацию из пьяных уст начальников и простых людей, живущих под дланью Шутов.
Это мое задание длилось пять лет. Я ходил по дорогам и городам Империи Шутов и играл свои песни. Передо мной все яснее открывала свой уродливый, перекошенный улыбкой лик эта жуткая сила. У власти стоял император. Когда-то он был шутом своего короля, но сверг господина и занял его место. Тогда же в его руки попали древние артефакты – шляпа и скипетр Шута. Созданные безумным магом, они дарили огромную силу своему обладателю, но брали плату. Разум. Так у власти оказался крайне могущественный и не менее невменяемый император с замашками палача-садиста. Он распространил свое безумие и жажду крови сначала на придворных, а затем и на обычных солдат. Сумасшедшая армия хохочущего Императора огнем, мечом и магией покоряла себе новые земли. Они не щадили никого. Все, кто не соглашался стать подданными Империи, безжалостно изничтожались. Ужас царил на землях Шутов, и хохот их правителя парил в небе.
Там, в этом походе, я покрасил свою лютню в алый цвет. Мои враги потом говорили, будто я красил ее кровью тех, кому мои песни не понравились. Нет. Всего лишь яркой краской. Мне хотелось, чтобы люди узнавали меня. Там, в Империи, мое появление в трактире означало радость и смех. Людям Империи этого очень не хватало…
Однажды в таверну, где я играл, вошла стража. Размалеванные под клоунов красавчики с алебардами сразу меня заметили и провозгласили, что «именем императора я арестован»! Люди, сидящие в таверне встали со своих мест и сказали им подождать и дать мне доиграть последнюю песню. Когда я закрыл рот и отпустил струны, глава стражи сглотнул и приказал мне убираться вон. Он сказал, что еще три минуты он не будет меня видеть. На его гриме быстро высыхала тонкая дорожка, берущая начало от глаза.
И все же через пять лет я вернулся на родину. Шуты решили присоединить к своим владениям еще один кусочек, и мой король призвал меня. С ним я отправился на войну. С ним мы сражались. С ним мы отступали. Нас теснили по всем фронтам. Армии Империи, казалось, нет конца. Раскрашенные солдаты все прибывали и прибывали. Наши силы таяли. Королю пришлось отступать вглубь страны…
По пути на Столицу находилось небольшое плато. Вышло так, что основные силы противника должны были пройти через него, чтобы уже безбоязненно идти на столицу. Король не мог оставить там большое войско для охраны рубежа, но и предоставить армии противника такую возможность было нельзя. Поэтому кому-то необходимо было остаться. Рано утром мой лорд вызвал меня к себе в шатер…
- Лир, мой друг! – его Величество поднял голову от карт. – Ты знаешь, в каком мы положении не хуже меня. Думаю, не стоит тебе ничего объяснять. Кто-то должен остаться и задержать Шутов до того, как я соберу резервы и ополчение. Мне нужен твой совет, - король говорил резко и отрывисто. Каждая фраза звучала как приказ.
- Не совсем понимаю, Ваше Величество, чем я могу помочь, – вежливо ответил я.
- Мне нужно твое мнение относительно некоторых кандидатур, - с этими словами король бросил мне бумаги. На поверку листочки оказались личными делами военачальников и просто дворян, пожелавших остаться защищать родину в этом месте. Фактически добровольцы на казнь.
- Что ж, ладно, но не ручаюсь за объективность, мой сир… - с сомнением глядя на бумаги, проговорил я.
- Мне и не нужна объективность, Лир! Только твое мнение, основанное на сплетнях и слухах моего двора! Все, свободен, придешь через два часа, - его Величество махнул рукой, давая мне знак избавить его от моего общества.
Придя в свой шатер, я разложил перед глазами бумаги. Личные дела и прикрепленные к ним заявления кандидатов. Значит так, сразу отметаем самые длинные заявления. Как правило, те, кто больше всех бьет себя пяткой в грудь, мол, дайте мне врага и я умру за родину, на поверку оказываются ничего не стоящими бойцами, да и тактиками тоже… Затем уже будем смотреть по именам, и вчитываться в заявления. Про жизнь всего двора я знаю не меньше составителей этих бумажек.
Кто тут у нас? Герцог Грасильна! Замечательный во всех отношениях тип! В смысле отовсюду его заметно. Дядя наследил везде, где мог. От управления полицией, до поварского корпуса. Теперь вот, значит, в герои-спасители родины подался. В сторону.
Следующий! Граф Лаверара. Забавный такой субъект. При личном знакомстве долго делал неприличные намеки, а потом чуть не вызвал на дуэль. Не думаю, что любовь к дорогим винам и симпатичным мальчикам поможет ему в борьбе против Шутов. Разве что умилятся его воплями про сломанный ноготь… В сторону.
Следующий! Барон Биренгейра. Интересный типаж. Его баронство располагается в непосредственной близости от лесов моего папаши, так что уж в мелких стычках он не новичок, да и в войнах участвовал. Видел я его. Толстый, что твой бык! Правда говорят, что этих быков барон забивает сам. Кулаком в лоб. Отдыхает он так. Ладно, на рассмотрение!
А это кто? Лорд Крангон. Сколько ему лет!? Девятнадцать?! А, понятно, их родовое имение находилось на линии первого удара Шутов. Парню уже и терять-то некого, да и нечего. Судя по отзывам, молодой человек достойный, хотя и вспыльчивый до крайности. Берем! Как говорил один знакомый капрал: «Война покажет, где сосунок, где мужчина». Мудрый был мужик…
Такими темпами через два часа у меня лежало десять кандидатур на смерть. Я постарался выбрать лучшее из представленного, однако меня не покидало ощущение, что кого-то в стопочке не хватает. Внезапно мне вспомнились лица людей, живущих под гнетом Империи. Безграничный ужас в каждом дне жизни. Страх, что придут размалеванные стражники и утащат твое родное дитя к постоянно хихикающему мэру или что-то хуже… Увидел я и лица людей в трактирах, где я играл. Робкая, почти детская надежда, что будет когда-нибудь лучше, просыпалась в них тогда. И уходила вместе со мной… Я схватился за перо.
- Опоздал на пять минут, менестрель! – поприветствовал меня советник Его Величества Лизадрин. Внешне, да и по характеру, крайне напоминает змею, но такое ощущение, что мозгов у него на четверых хватит. За то и терпят, видать.
Я ухмыльнулся Лизадрину и прошмыгнул в шатер короля. Мой лорд задумчиво вглядывался в шар, который держали два волшебника. В глубине мутного стекла мелькали горы и равнины, король осматривал свои владения. Я тихонько положил бумаги на стол, не решаясь отвлечь правителя. Спустя несколько минут его Высочество встряхнул головой и произнес:
- Благодарю, господа, передайте архимагу, что я доволен, - с этими словами он обернулся ко мне и взял верхний листок и принялся читать. Задумчиво кивал. Лишь последний листок омрачил лицо правителя. – Ты что, издеваешься, бард?
- Нет, мой сир, отнюдь.
- Что? Ты с ума сошел? Зачем тебе это? – его слова падали мне на лицо ледяной крошкой.
- Я не меньше всех этих людей люблю свою родину, мой господин.
- Что ж, раз так… Ладно! Оставайся здесь. Твое право, - король резко развернулся. – Тогда слушай. Ты принимаешь командование оставшимися. Проход на столицу только через это плато. Маги ограничили Шутов по бокам, так что пойдут они только через тебя. Твоя задача – продержаться как можно дольше. Мне хватит три дня. Дольше – лучше. Подкрепления не будет.
- Мой господин, а сколько в моем распоряжении будет бойцов? – нашел в себе мужество поинтересоваться я. Что-то подсказывало мне, что цифра меня не обрадует.
- Наберешь шестьсот воинов. Двести лучников, остальное - пехота. Конницу я вам не дам. Все равно погибнет… - последние слова король сказал очень тихо.
- Разрешите идти, собирать людей, мой лорд? – я постарался придать голосу веселости, получилось не очень, но король, похоже, оценил мои старания.
- Свободен! И не забудь свою лютню!
- Скорее я забуду ногу или руку, мой господин, - хмыкнул я и вышел.
Лагерь бурлил. Есть несколько типов бурления лагерей, я знаю точно! Вот этот бурлил как уха в охотничьем котелке. Очень спешно, ведь охотник умаялся и хочет побыстрее покушать. В этом супе мне нужно было найти добровольцев-смертников…
Чтобы зря не бегать, я просто вышел на небольшую полянку, образовавшуюся в центре лагеря. Еще недавно здесь стоял шатер одного герцога. Позавчера выяснилось, что он замешан в одном крайне интересном заговоре. Похоже решил, что клоунский грим ему больше к лицу, чем форма королевских войск. Там я поставил бочку, на не еще одну, забрался на хитрую конструкцию и взялся за лютню. Сейчас мне не нужно было очаровывать толпу или гнать людей на смерть, что не раз случалось в этой проклятой войне. Сейчас мне были нужны их решения. Поэтому моя подруга коротко взвыла и запела тревожную мелодию сбора. Через несколько минут звуки лютни перекрыли ржание лошадей и ругань солдат. А еще чуть позже почти весь лагерь столпился вокруг меня. Лица напряжены, кулаки тревожно сжаты. Я опустил инструмент. Подруга спела свою песню, пришло время говорить мне.
- Бойцы! Все вы меня знаете! Всем вам я пел, со многими поднимал чарку! Вы славно сражались со смеющейся чумой! Все мы славно сражались. Но их много. Очень много. Мы вынуждены отступать! Шуты пойдут здесь. Здесь лежит их путь на Столицу! Если они пройдут здесь, то все наши смерти окажутся бесполезны, братья! Шуты захватят нашу землю! Поэтому кто-то должен остаться здесь! Выстоять три дня! Всего три! Целых три! За эти три дня наш король соберет ополчение и резервы и раз и навсегда разберется с этой хихикающей заразой! Но кто-то должен остаться и дать королю это время, друзья. Кто-то должен прикрыть своей грудью сердце нашей страны – Столицу! Я остаюсь здесь. Я буду сдерживать Шутов столько, сколько смогу! До последней капли своей крови! Но один я не выстою. Мне нужны вы, воины! Кто готов остаться здесь, подойдите ко мне. Однако помните, пути назад уже не будет! Мы остаемся умирать!!- в конце речи мой голос все же сорвался и я смущенно слез с бочек.
Воины стояли передо мной. Много воинов. Каждый из них потерял кого-то на этой войне. У каждого были свои счеты с Шутами. И каждый из них надеялся выжить. Робкая надежда на то, что он может еще вернуться домой, теплилась в сердце каждого воина. Остаться здесь, со мной, означало отказаться даже от этой надежды. Самостоятельно пойти навстречу смерти… И все-таки они решились. Сначала один, затем другой, третий. Я сидел на каменистой земле, а они все подходили и подходили, молча выстраиваясь за моей спиной. Когда поток людей иссяк, я встал и повернуться к ним.
- Вы обрекаете себя на смерть, воины. Вы уверены в своем решении? – я старался говорить ровно, хотя, черт возьми, это было тяжело! Бойцы переглянулись между собой, молодые и старые, изуродованные шрамами и абсолютно невредимые, и посмотрели на меня. На их лицах появились ухмылки.
- Смерть!!! – от дружного рева сотен глоток испуганно заржали кони и повыглядывали из своих шатров дворяне.
Что ж… Мое войско, при пересчете оказалось почти равным дозволенному королем. Почти шесть сотен опытных воинов, двести лучников и триста семьдесят пехотинцев. Все лица спокойные, даже слегка насмешливые. Таких точно не напугают шеренги врага. Да, похоже, если сама Смерть встанет перед ними, они просто нанесут очередной удар. Вот только где-то в глубине глаз каждого из них поселилась обреченность. Такую же я видел у моего сокамерника-смертника, когда довелось посидеть в тюрьме.
Показав своим, теперь уже своим, солдатам, где можно располагаться на ночлег, я отправился к королю с докладом. В шатре Его Величество был не один. Вокруг карт сгрудились военачальники, а поодаль стояли три молодых человека в маниях магов. Моего появления никто не заметил. Меня вообще редко замечают, если не видно моей лютни. Получилось так, что она стала узнаваемее моего лица. Пришлось тихонько коснуться струн. Мне этот жест заменял покашливание. Голос берегу, знаете ли! Разговоры разом прекратились. Все обернулись на меня, король поднял тяжелый, как гора, взгляд.
- Ну что, собрал смертников?
- Да, мой лорд. Чуть меньше, чем Вы рассчитывали, но все они сами вызвались. Я готов остаться здесь, мой король, можете смело уходить, - довольно ехидно поклонился я.
- Как он смеет указывать королю! – залопотали придворные. Видели бы вы радость в их глазах, многим я был костью в горле. А уж сколько язвительных песенок про каждого ходило при дворе!
- Смеет! Он теперь многое смеет! – король рявкнул на дворню и обернулся ко мне. – Ну и чего ты улыбаешься, дурень? Ладно. Эти господа изъявили желание остаться с тобой, - король махнул рукой в сторону трех магов. – Те, кого ты выбрал, придут к тебе в палатку чуть позже. Все, иди. Господа! Общевойсковой сбор!
Я поманил троицу за собой, и мы вышли из шатра. По всему лагерю слышались горны, это командиры трубят сбор. Сейчас начнут убирать палатки, так что поспешить бы, а то попадем под ноги кому-нибудь. И ведь не докажешь, что прав. Видели бы вы капралов Его Величества! Оказавшись в тени моей палатки, напрягшиеся было маги слегка расслабились и стали поглядывать на меня с интересом. Я же стал беззастенчиво пялиться на них. Двое явно были братьями, у обоих крупный нос и тяжелый подбородок, только у одного глаза черные, а у другого карие. Плотно сбитые, сильно похожи на потомков гномов и людей. Их коричневые мантии чуть ли не трещали на крепких их телах. Третий был старше и выше. Жесткие черные волосы, в цвет мантии, обрамляли узкое лицо, на котором меня особо заинтересовали глаза. Они были очень блестящего, бархатно-черного цвета, такие глубокие, что казалось, будто видишь темноту ночного неба. Я с трудом отвел взгляд от глаз парня, тряхнул головой и проговорил:
- Господа, вы явно знаете, как меня зовут, а вот как зовут вас, я не в курсе. Так что давайте не будем затягивать с процедурой знакомства! – я постарался улыбнуться как можно теплее.
- Меня зовут Герберт, а моего брата – Корв, - представился носатый и черноглазый. Похоже тут моя улыбка достигла цели. – Мы оба маги земли.
- Замечательно, ребята! – искренне обрадовался я. – Ваши знания очень нам помогут! А вы? – я обернулся к высокому.
- Силентий, боевой некромант, - чуть искривив губы, промолвил тот. Тут улыбка тихо скончалась.
Для него веселых слов у меня не нашлось. Оставалось только присвистнуть. Боевых магов и так очень мало. Натасканные исключительно на разрушение, обученные самым сложным заклятиям и чрезвычайно опасные, они пользовались всеобщей неприязнью и страхом. Но боевой некромант… Да в народе ходит шутка про то, что их надо держать в клетках, выпускать только на поле боя, а потом снова в клетку! Присутствие мрачного Силетния меняет дело настолько, что можно попытаться выжить! Другое дело, что некроманты редко надежны. Воистину королевский подарок сделал мне мой лорд! Хотя вполне вероятно, что он понадеялся избавиться от опасного попутчика.
Однако рассуждения пришлось оставить на потом. В моей палатке становилось людно. Полог откинулся, и в палатку вошли дворяне, которые пожелали остаться. Всего три человека из того списка, что я подавал королю. Среди них барон Биренгейра и юный лорд Крангон. Так же с ними присутствовал некто Кратрисс. Лично до этого мы знакомы не были, но слухи ходили о нем очень противоречивые.
Надо сказать, зрелище господа дворяне представляли то еще! Огромный, похожий на смесь быка и слона, барон Биренгейра пришел со своим любимым оружием. Чудовищных размеров булава позволяла, как мне показалось, делать отбивные из годовалых бычков одним ударом. Завершала образ черная окладистая борода. Лорд Крангон на вид оказался еще более юн, чем я себе представлял. Русоволосый, невысокий, но с крайне породистым лицом. Упаковался в полный доспех, с золотой чеканкой. Красиво, конечно, но по такой жаре мне даже в рубахе душно, а он держится. Вот что значит порода! Кратрисс напомнил мне мангуста. Невысокий, юркий, с крайне хитрыми глазами. С ним хотелось либо сразу подружиться, либо тут же вызвать на дуэль. Судя по числу последних с его участием при дворе, не я один так считал. Кое-как усадив своих соратников по имевшимся стульям, я решил сказать слово.
- Господа, сейчас там, за стенами палатки, армия готовится к отступлению. В связи с этим, какие будут предложения относительно нашей дальнейшей судьбы, господа? – я постарался придать голосу как можно больше оптимизма.
- Да дать им по сусалам со всего размаху! Ногой, ага! – загрохотал барон и трубно расхохотался. Господа сменили грустные лица на более живые, барон умел крайне заразительно смеяться.
- Думаю, барон прав, господа, но его, безусловно, гениальный план требует некоторой доработки, - ухмыльнулся гибкий и юркий, похожий на ящерицу Кратрисс.
- Замечательно, дело сдвинулось, господа! Сейчас достану карты и нас вообще никто не остановит! – решительно засмеялся я и полез за картами. За стенами ржали кони и скрипели колеса. Армия отступала.
Вечером мы прощались с королем. Его Величество пожал мне руку и грустно улыбнулся напоследок. За спиной правителя уже сидели на конях придворные и его личная охрана. Великолепная гнедая лошадь ждала моего господина.
- Мы не увидимся, менестрель. Поэтому удачи! – и мой лорд решительно зашагал к лошади. Стальные нотки в его голосе не исчезли даже тогда.
Я стоял на самом краю лагеря, за постами дозорных. Ночь выдалась на удивление тихая и уютная. Каменистое плато озарял лунный свет, ветер трепал волосы. Этот вечный скиталец играл с легкой порослью травы и чуть свистел, пролетая меж особенно крупных камней. Там, за горизонтом, сейчас идет маршем армия Шутов. Наверняка где-то в небе сейчас кружит мелкий бес-разведчик. Что ж, замечательно! Ему будет, что рассказать своему хозяину. Сзади послышались шаги.
- Лир, не помешаю? – тихо обратился юный маг Герберт. Забавные ребята, они с братом искренне считают, что каждая моя минута посвящена либо раздумьям о будущем сражении, либо сочинению песен. Поэтому отвлекать меня сродни государственной измене.
- Нет, господин маг, - отвесил парню дурашливый поклон. – Ты что-то хотел или просто воздухом дышишь?
- Хотел. Мы с братом были у архимага перед его отъездом, и он велел вам… тебе кое-что передать, - еще на нашем собрании я приказал всем обращаться ко мне на «ты», но парень явно не привык пока что.
- Мда? Ничего себе! Вот уж не думал, не гадал! Обожаю подарки!
- Он велел тебе кое-что показать. Иди сюда.
Герберт подвел меня к крупному камню и остановился перед ним как перед королевским троном. Прямо кожей ощущалось его благоговение. Лично мне камень ничего не говорил. Такой же поросший мхом, как и все. Серый бок валуна освещала Луна. Красиво конечно, но остальные камни на плато ничем не хуже. Вон в том, например, можно угадать женский силуэт. Я поднял удивленные глаза на мага.
- Ты хочешь сказать, что архимаг оставил мне в подарок этот валун? Как же я раньше жил-то без него?! – и я постарался обнять камень, изображая на лице неподдельную радость.
- Да нет, вы не поняли! – парень явно смутился. – Просто здесь находится ключевое место. От него вокруг лагеря расходятся стены. Они как бы спрятаны в земле и, если сотворить здесь небольшую волшбу, у нас будут укрепления!
- Во-первых, друг мой Герберт, я просил на «ты». А во-вторых… это просто замечательно! Так, ну-ка приготовь мне план с точным расположением будущих стен, понял? Все, дуй отседа!
Глаз радовался, глядя на сверкающие пятки парня. Жаль будет, если погибнет. А ведь обязательно погибнет… Я резко тряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Ну их, надумаюсь еще! Похоже я чересчур расслабился, потому как тяжеленный удар по спине застал меня врасплох. Едва не рухнув, я нашел в себе силы оглянуться. Взгляд уперся в волосатую грудь, пришлось поднимать взгляд выше. Обладателем могучей шерсти оказался незабвенный барон Биренгейра.
- Не зевай, бард, стрелу проспишь! – уж этот-то сразу перешел на «ты»! Куда там скромному Герберту. – А я вот тут решил воздушком подышать! Правда говорят, что перед смертью не надышишься, так!? – и эта скала, по ошибке названная человеком, изволила рассмеяться. Слышали Грохот лавины? Ну вот примерно…
- Господин барон, если вы будете смеяться дальше, я рискую не дожить до прибытия Шутов! – взмолился я.
- А что, Лир, помирать-то не хочешь? – дружелюбно рявкнул Барон.
- Будто вы так хотите… - буркнул в ответ вышеозначенный, пытаясь прочистить уши после баронской радости.
- Хочу, - серьезно кивнул Биренгейра.
- В смысле? Зачем? – я опешил от такого признания.
- А вот ты зачем здесь остался, а? Умирать за Родину. Вот и я тоже… У меня, знаешь ли, все в жизни было: и деньги, и слава, и положение. Даже тошно, какой я хороший. Вот я и решил, что должен быть венец тому безобразию, что я называю жизнью. А погибнуть в бою, защищая родину, чем не достойная смерть?
- То есть вы остались здесь, чтобы красиво завершить биографию? – я не мог поверить его словам.
- Ну да! А ты, можно подумать нет! Вот только не ври про патриотизм и ответственность, ладно? Кто как не бард должен ценить красивые концы, а!? – и похохатывающий дворянин отправился обратно в лагерь.
Я смотрел вслед уходящему барону и все равно не мог поверить. Он, герой войны, отличный воин и верный вассал короля, остался умирать здесь ради красивого финала!? Проклятье! Вроде бы хороший дядька, в общении простой и вот вам! И не упрекнешь ведь. Он же остался. Вот только отчего ж так тошно?
В смешанных чувствах я побрел через лагерь. Солдаты сидели вокруг костров и тихонько переговаривались. Слышалось мерное шкрябанье точила об металл. Где-то в глубине лагеря нестройные голоса пели какую-то песню. Эта нехитрая композиция заставила меня встрепенуться и почувствовать, как уходят дурные мысли, а в теле появляется чуть пьянящая легкость. Рядом слышался тихий разговор.
- А вот ты, Лука, чего остался?
- Отомстить хочу. Эти клоуны у меня на родине камня не оставили…
- И что?
- Как что!? Они ж смерть несут, шуты проклятые!
- Несут. Так ведь мы тоже смерть несем. Только им. Выходит мы такие же?
- Да ты чего, Матвей, ума лишился!? А в глаз!?
- Сядь ты уже. Вон, каша стынет. Ты на меня не злись, Лука, не хотел я тебя обидеть. Просто понять хочется.
- Больно умный… А сам-то чего в Столицу не пошел, умник? Небось и у тебя всю родню размалеванные поперебили!
- Нет, Лука. Дочка моя и жена живут себе спокойно в деревне. Меня ждут.
- Так чего ж ты, дурья башка, остался? Помрешь ведь…
- Может и помру. А вдруг да нет? Мне, Лука, есть что терять, вот и остался. Потому как знаю, что у меня там, за спиной. И ежели не остановлю Шута, гореть всему этому красивыми огоньками. Вот так-то…
Я тихонько подсел к солдатам. Ребята меня даже и не заметили. Природа и родители наградили меня крайне удачной внешностью. Лицо мое производит впечатление приятного, но абсолютно не запоминается. А вкупе с серой одеждой, я вообще становлюсь незаметен. Пока лютня под плащом, конечно. Она у меня такая одна… Я сел поудобнее и перехватил гриф. Что ж, таким ребятам не грех и сыграть. Мелодия поплыла над лагерем. Сидевшие рядом дружно захлопнули рты, поющие замолчали. Говорят, я хорошо играю. Что ж, эти люди более чем заслужили песен.
Среди полей, а может скал
Вдали от глаз людских,
От раны корчился капрал
В последний жизни миг.
Седой отважный ветеран
Средь груды вражьих тел,
Где смерти бушевал буран.
От боли лишь хрипел.
Он вспоминал под сердца стук
Фанфар победных гром,
Свою медаль из королевских рук,
Почёт, девицу, ром.
А вот сейчас лежит без сил
И смерть уж в головах.
Капрал пощады не просил,
Презренье на губах.
И показалось вдруг ему
Горнист трубит: На сбор!
Приказ идти сквозь боль и тьму
И смерти приговор.
И вот уже чеканят шаг
Солдат за рядом ряд.
Бог с нами, да пребудет так!
Мечи огнём горят
И в небе прогремел раскат
Словно салют бойцу,
А дождь слезою пробежал
По мёртвому лицу
Утром на плато опустился густой туман. Как наши маги ни пытались, рассеиваться он не пожелал. Похоже противник решил взять нас малой кровью и напасть неожиданно. Что ж, мы ждали его. Жаждали встречи. Как только расцвело, я обошел все палатки, проверяя, не спят ли воины внутри. План был прост до… одного места. Братцы-маги обернулись валунами и залегли рядом с точкой, откуда будут расти стены. Я и выбранные мной дворяне оделись простыми солдатами и стали изображать сонный дозор.
Примерно через полчаса после рассвета меня за рукав тронул Кратрисс. Он кивнул в сторону плато. Там, в густом тумане стали мелькать фигуры. Мне даже послышалось приглушенное расстоянием и туманом хихиканье. По моей команде мы побрели вглубь лагеря, а то не дай боги клоуны решат снять часовых. Оказавшись между палаток, мы тут же юркнули в ближайшие. В каждой палатке стояли наготове с обнаженным оружием восемь мечников и четыре стрелка. Затаив дыхание мы ждали.
В просветах между палатками показался первый клоун. Одетый в разноцветное пыльное тряпье, с безыскусно намалеванной улыбкой, он смотрелся смешно. Вот только меч в его руках не казался смешным или жалким, да и под одеждой явно притаился доспех. Двигался паяц на удивление тихо. Казалось, даже его одежда не скрипела. Он подошел к одной палатке и прислушался. Похоже ребята внутри достоверно изобразили сопение, так что шут махнул рукой. В промежутки между палатками стали вливаться войны. Десятки раскрашенных солдат. Все они ступали бесшумно, лишь тихо шелестела ткань одежд. Когда их набилось столько, что они чуть не прижимались к стенам палаток, поток иссяк. Напротив меня, прямо в потухшем костровище стоял высокий и статный шут. Судя по дорогой ткани и увесистому скипетру вместо меча – капитан. Мои солдаты напряглись как струна моей подруги. Капитан-шут огляделся по сторонам, криво усмехнулся и поднял руку. Сейчас даст отмашку, и его солдаты ворвутся в палатки.
- Смерть!!!
Сидевшие в палатках лучники разом выпустили стрелы в толпу. Многие шуты попадали, нелепо пытаясь вытащить застрявшую в горле стрелу. Тут же с кличем на губах в ряды шутов бросились мечники. Воздух наполнился криками боли и лязгом мечей. Тот же час сидевшие до этого момента тихо маги сотворили заклятье, и вокруг лагеря выросла стена, намертво запечатав проход войскам и приговорив тех, кто остался внутри. Пять минут ожесточенной схватки и все кончено.
Я нагнулся над трупом капитана. Перевернул тело. Кто-то очень добрый снес ему верхнюю часть черепа, но он продолжал улыбаться. Фанатики, что с них взять? Сплюнув, я пошарил по карманам. Никаких бумаг, как и ожидалось, у него не нашлось, зато мне в ладонь легла небольшая монетка. С одной стороны был изображен шутовской колпак и скипетр, а с другой – плачущее лицо. Я поднял взгляд на подошедшего ко мне Кратрисса.
- Знаешь, что это? – я протянул ему монетку.
- Ага. Они означают принадлежность командира к какой-то группе войск. Вот это, надо полагать, были «Мимы».
- Тихушники, значит. Ладненько, давайте-ка живо на стены. Чуется мне, там сейчас весело.
И мы рванули на стены. Там уже стояли лучники. Они получили приказ не ввязываться в бой в лагере, а сразу бежать сюда и угощать противника стрелами. Оказавшись на стене, мне сразу же захотелось крепко обнять всех магов короля. Стены выросли хорошие, толстые и высокие. На равном расстоянии торчат зубцы, за которые во время нападения будут прятаться лучники. Ходить и даже бегать по ним оказалось крайне удобно. Ворот, естественно, предусмотрено не было. Предполагалось, что на вечернюю прогулку на плато мы не пойдем. Ну и славно! Нечего будет выносить тараном.
А вот за стенами… Плато покрывали трупы клоунов, которые оказались за стенами, когда те росли из-под земли. Их было немного, но все же лучники старались не зря. Туман нехотя отступил и оставил на каменистой земле армию Шутов. В недосягаемости наших стрел стояли шеренги Шутовской Империи. Грубо накрашенные кривые улыбки, бледные лица. Они не смогли убрать нас по-тихому и теперь уже не было смысла скрываться под пологом тумана. Раскрашенные в яркие цвета, они создавали ощущение очень большого цирка. Вот только смеяться что-то не хотелось…
- Прикажи сбрасывать все трупы за стену, - раздался холодный голос за моим плечом. Я даже вздрогнул от неожиданности. Проклятый некромант подошел неслышно.
- Зачем, Силентий?
- Тебе хочется умирать самому или посылать на смерть твоих людей? Пусть лучше это сделают их собственные воины.
В его предложении был резон. Это прекрасная возможность выставить еще один рубеж обороны. Вот только отчего так противно на душе? Скрепя сердце, я был вынужден отдать приказ. Это низко и мерзко, использовать мертвых, но нам надо продержаться как можно дольше. Солдаты, недовольно ворча, принялись за отвратную работу. Вскоре перед стеной высилась небольшая гора трупов. Некромант с почти нежностью посмотрел на жалкие, изломанные тела шутов и даже начал что-то мурлыкать себе под нос. Тем временем ко мне подбежал лорд Крангон. Его доспех был заляпан кровью, но самого парня не задели.
- Лир, убиты пятеро, ранено пятнадцать, больше жертв нет! Что дальше?
- Дальше? Ждать. Вон они, красавчики, стоят, - хмыкнул я.
Тем временем от рядов шутов отделилась фигура. Одетый во все белое человек размахивал пестрой тряпкой. Похоже, так они обозначали парламентера. Ладно, посмотрим, что он там нам скажет. Вдруг что умное? Ко мне подтянулись маги и барон. Чародеи выглядели уставшими, но довольными. Все-таки наши стены – их заслуга. Мы дружно уставились на идущего к нам человека. Тот уже успел войти в зону обстрела и один из наших лучников натянул тетиву. Мало ли что. Некромант что-то тихо бубнил себе под нос. Трупы под стеной вяло зашевелились. Я чувствовал, как напряглись бойцы, ожидая любой каверзы от шута. В конце концов, под сотнями внимательных взглядов, парламентер подошел на расстояние крика. Я решил заговорить первым.
- Эй, чудо! Чего пришел? Решил пообещать нам помилование, если сдадимся? Или легкую смерть? А может награду какую посулишь? – прокричал я. Посланник продолжал двигаться.
- Кто у вас главный? Я буду кричать только с главным! – нагло заявило это существо и стало карабкаться на уже постанывающую кучу. Забравшись на самый верх, он стал смотреть на меня. Оживающих трупов шут не боялся ни капли.
- Лир, от него веет магией. Будь осторожен, - тихо проговорил Герберт у меня за спиной. Я лишь отмахнулся.
- Я главный!
- Точно? – недоверчиво прищурился парламентер. – Что-то не похож! Ладно! Мой господин велел передать вам, чтобы вы… Чтобы вы сражались и сопротивлялись как можно дольше! Ему будет интересно вас раздавить! – с этими словами шут резко выпрямил руки в мою сторону.
Время потекло подобно меду. Предупреждающий крик Крангона, выстрел лучника. Но не успевают, не успевают. Я вижу, как по воздуху плывет что-то блестящее. Плывет ко мне, с невообразимой скоростью. Даже сейчас, в застывшем мире, я не могу разглядеть его очертаний. Я не успеваю! Вдруг что-то резко дергает меня назад и вниз. Я падаю и вижу как брат Герберта, Корв делает рывок и оказывается на моем месте. Меня обдало теплым фонтанчиком крови. Из спины молодого мага клювом хищной птицы торчит острие метательного ножа. Время вновь пошло как прежде.
Я поднялся на ноги. Шут за стеной уже валяется пробитый десятком стрел. Барон, лорд и Герберт застывшими глазами смотрят на начинающего заваливаться Корва. Я еле успел подхватить тело. Парень спас мне жизнь, это ясно, но может и его еще можно спасти? Я пошарил по его груди в поисках рукояти, но нащупал лишь зияющую рану. У этого проклятого ножа не оказалось рукояти. Лишь острое лезвие, пробившее сердце юного мага.
- Лир, это Жаждущий. Нож, который не успокоится, пока не найдет сердце врага. От него невозможно уклониться. Похоже, Корв решил, что твоя жизнь нам нужнее, - сдерживая слезы, проговорил Герберт.
- Гости просили сопротивляться? – тихо спросил я, глядя на солдат вокруг, на их сочувствующие морды. Во мне бурлил гнев и ненависть. – Так какого демона вы ничего не делаете!? А ну-ка быстро за дело! Наточить оружие! Проверить луки!! Все, что может помочь при осаде – на стены! Живо! Нельзя отказывать гостям!
- О, еще труп. Киньте его за стену, жалко материал терять, - послышался голос некроманта.
Пока мы суетились на стенах и перевязывали раненых, туман вновь поглотил армию Шутов. Очень умно с их стороны. Они там спокойненько встанут лагерем и неспешно приготовятся к взятию нашей небольшой крепости. Мы же будем на нервах, так как уже видели армаду клоунов и знаем, чем это нам грозит. К тому же с их стороны постоянно слышится то дикий хохот, то истерическое хихиканье. У солдат под такую музыку боевой дух явно не поднимается, так что приходилось постоянно что-то тренькать на лютне. Это хоть как-то перекрывало какофонию Шутов. Эх, подруга моя, что б я без тебя делал?
Меж тем некромант закончил свой обряд и перед нашей стеной выстроились унылые бойцы самой Смерти. Более безрадостного зрелища давненько не припомню, разве что в незабвенной Империи… Воздух над стеной казался тягучим от густого запаха крови. Сам Силентий походил на обожравшегося кота. Довольный вид портил только небольшой синяк под глазом. Герберт не сдержался, когда услышал реплику некроманта о еще не остывшем теле брата. Между ними бегал молодой лорд Крангон и пытался установить хрупкий мир в стане наших магов. Барон, похохатывая, бродил между палатками и мешал солдатам хоть немного расслабиться. Более всего сейчас меня радовал Кратрисс. Ящероподобный тип показывал самым молодым из оставшихся с нами бойцов кое-какие приемы.
Часть 1
Обещанная давно история.
Учтите, она большая.
Пост ниже - вторая часть.
Плевать ядом и оставлять мнения в комментах.
читать дальше
Учтите, она большая.
Пост ниже - вторая часть.
Плевать ядом и оставлять мнения в комментах.
читать дальше